Мифы об эволюции человека - Александр Соколов

Интересно, что некоторые представители Церкви сразу же после выхода «Происхождения видов» стали искать пути примирения новой теории и религиозной картины мира. Ищут и по сей день… XX в. ознаменовался рядом громких «обезьяньих процессов» – и Россия отметилась в этом сомнительном списке в 2008‑м. Итак, на одном полюсе – судебные разбирательства об «оскорблении чувств» (заметим, далеко не всегда инспирированные Церковью; в народе и без того хватает «энтузиастов»). На другом – заявление папы римского Пия XII о том, что между теорией эволюции и религиозной верой нет никакого противоречия. Сказано в 1950 г. Существование теистического эволюционизма как респектабельного направления в религиозной философии – свидетельство того, что можно быть верующим человеком и при этом спокойно принимать идеи Дарвина.

Впрочем, мифотворцы от религии, которые желают быть святее папы римского, воюют с дарвинизмом уже полтора века и, вероятно, не уймутся еще лет 200.

Миф № 16

Чарльз Дарвин в конце жизни «отрекся от своей теории»

Это распространенная разновидность городской легенды – история о раскаянии «еретика». Не избежал чаши сей и Чарльз Дарвин.

И опять во власти мифов оказываются даже почтенные ученые мужи.

«…во 2‑м издании [Происхождения видов] Дарвин добавил слово „Творец“; в конце жизни разочаровался в эволюционной идее, зато прославился как психофизиолог, ботаник и провозвестник экологии», – пишет в статье о Дарвине историк науки Ю. В. Чайковский{47} (курсив мой. – Авт.)

Так вот. Если ваш собеседник во время спора о том, «происходил человек или не происходил», заявит, что-де сам Дарвин в конце жизни усомнился и уверовал – спросите его об источнике таких сведений. Скорее всего, внятного ответа вы не получите.

Давайте же внесем ясность. Рассказ об отречении Дарвина впервые всплыл через 33 года после смерти ученого. Эту нравоучительную историю «духовного преображения великого скептика» опубликовала в американском баптистском издании Watchman-Examiner от 15 августа 1915 г. проповедница Элизабет Хоуп. Якобы она посетила тяжело больного Дарвина незадолго до смерти и застала его сидящим на кровати с Библией в руках. В возвышенной беседе ученый посетовал на то, что, будучи молодым и незрелым, породил некие идеи, подхваченные обществом и распространившиеся как пожар. А затем… Но оцените слог сами:

Тогда он сделал паузу и после нескольких предложений о «святости Бога» и «великолепии этой книги», не отводя взора от Библии, которую он держал нежно все время, внезапно сказал:

– У меня есть летний домик в саду; он вмещает примерно тридцать человек. Это там, – указал он на открытое окно. – Я очень хочу, чтобы вы говорили там. Я знаю, что вы читаете Библию в деревнях. Я хотел бы, чтобы завтра днем слуги, арендаторы и несколько соседей собрались там. Вы будете говорить с ними?

– О чем я буду говорить? – спросила я.

– Об Иисусе Христе! – ответил он ясным, решительным голосом{48}…

На последнем предложении читатели уже с трудом сдерживают слезы умиления… Однако никакими фактами эта душеспасительная история не подтверждается. Ни в автобиографии Дарвина, написанной им незадолго до смерти, ни в воспоминаниях его близких нет никаких намеков на то, что великий натуралист в конце жизни испытывал какие-то колебания по поводу своих взглядов. Более того, дети Чарльза Дарвина (сын Фрэнсис Дарвин и дочь Хенриетта Личфилд) заявили, что их отец в последний период своей жизни не был замечен за чтением Библии, а леди Хоуп никогда не встречалась с ним. В 1922 г. Хенриетта Личфилд писала: «Я была рядом с отцом, когда он лежал на смертном одре. Леди Хоуп не посещала его во время последней болезни или любой другой болезни… Он никогда не отрекался ни от одного из своих научных взглядов, ни тогда, ни ранее»{49}.

Скорее всего, «история Хоуп» – чистый вымысел, состряпанный проповедницей уже после приезда в США.

Миф № 17

Эжен Дюбуа в конце жизни признался, что нашел на Яве не питекантропа, а «гигантского гиббона»

Легенда о раскаянии научного еретика, версия № 2:

Действительно, в конце концов было признано – даже доктором Эженом Дюбуа, открывшим питекантропа, – что найденный череп принадлежит гиббону, а бедренная кость – действительно человеческая. Вполне возможно, что люди охотились на гиббонов и ели их.

Итак, известная история, гуляющая в Сети в миллионе вариантов: в 1890–1991 гг. голландский военный врач Эжен Дюбуа нашел на Яве останки питекантропа – черепную крышку, бедренную кость и зубы. Эжен Дюбуа заявил на весь мир, что открыл обезьяночеловека, но ни один нормальный ученый ему не поверил. Посовещавшись, ученое сообщество сочло, что найденный череп принадлежит гигантскому гиббону. Дюбуа упорствовал, но через много лет таки признался, что нашел гигантского гиббона…

Поразительно, но байка про признание Дюбуа воспроизводится даже в старых советских популярных книжках, хоть и с несколько иными акцентами – с укором в адрес Дюбуа за моральную неустойчивость!{51}

Однако, прочитав или услышав подобную историю, стоит задаться вопросом: каким именно образом Дюбуа сделал свое признание? Выступил с ним по радио? Прохрипел перед смертью? Написал в завещании?

Получить ответ оказалось весьма непросто. В публикациях на тему «признания» Дюбуа изредка упоминается некая статья в журнале Nature за август 1935 г. Я не поленился и нашел этот номер Nature (спасибо С. В. Дробышевскому за помощь!).

Выяснилось, что статьи Дюбуа там нет, а есть только краткий ее анонс. Текст в Nature – всего два красноречивых предложения: «О гиббоноподобной внешности питекантропа. Обладая многими особенностями гиббона, Pithecanthropus erectus заполняет ранее свободное место между антропоморфными обезьянами и человеком в том, что касается коэффициента цефализации (соотношения между массой тела и объемом мозга)»{52}.

Кроме того, мне удалось найти более позднюю статью Эжена Дюбуа 1937 г., и тогда стало окончательно ясно, откуда возникла путаница. В статье Дюбуа пишет о своей находке:

Неожиданно размер мозга, определенный по размеру черепной крышки, оказался слишком крупным для человекообразной обезьяны и маленьким в сравнении со средним (хотя и не меньше минимального) человеческим мозгом, что послужило почти всеобщему (хотя, по-моему, ошибочному) представлению, что «обезьяночеловек» из Триниля, Ява, был на самом деле примитивным человеком. Морфологически, однако, черепная крышка близка к человекообразным, особенно гиббону. Имя Pithecanthropus, таким образом, полностью подходит ему. Имя erectus было дано виду на основании ряда поразительно человеческих особенностей бедренной кости, которые подразумевают вертикальное положение тела и походку. […]

Наконец, можно заметить, что Pithecanthropus erectus… при некоторых изменениях (легкой модификации функции и соответствующей формы и строения бедра, а также других частей нижних конечностей, соотносящихся с подобным, но не большим изменением функции и формы верхних конечностей) может быть представлен как имеющий уже человеческое строение тела[1]{53}.

Дюбуа, вслед за Геккелем, считал, что современный человек зародился в Юго-Восточной Азии, а его обезьяноподобный пращур был близок к гиббонам. Найденный на Яве питекантроп, по мнению автора, и был тем самым «гиббоноподобным» предком человека.

Важно, что даже безотносительно мнения Дюбуа реальность его открытия была в итоге подтверждена другими исследователями. Начиная с 1920‑х гг. на Яве, на территории материковой Азии, на юге Европы, в Африке стали находить другие останки питекантропов (или, как их сейчас обычно называют, Homo erectus). Эти находки убедили даже закоренелых скептиков, что и черепная крышка, и бедренная кость, найденные Дюбуа, принадлежали одному виду гоминид, хотя, конечно, череп питекантропа оказался не столь примитивным, как полагал первооткрыватель.

К настоящему моменту обнаружены останки не менее 250 особей Homo erectus, в том числе почти полные черепа и другие части скелета.

Путаница возникла из-за приверженности Дюбуа «гиббоньей» гипотезе происхождения человека. В реальности и предок человека был не слишком близок гиббонам, и сходство питекантропа с гиббоном явно преувеличено автором находки. Однако Дюбуа никогда не отрекался от своего открытия.